За исключением отдельных наблюдений в общих
работах и популярных статьях, вопросы хазарских истоков в кумыкском
фольклоре не были объектом исследования. Вместе с тем, эта проблема
имеет большое научное значение, ибо, в частности, показывает, что
богатая духовная культура хазар не исчезла бесследно, как об этом писали
многие исследователи, а рудиментарно сохранилась у кумыков - народа,
являющегося одним из непосредственных наследников хазарской культуры и с
древних времен проживающего на землях, ставших колыбелью Хазарии.
Необходимо подчеркнуть. что правомерность самой постановки
проблемы "Хазарские истоки в кумыкском фольклоре" основана на достаточно
прочной исторической и языковедческой базе (работы историков М.И.
Артамонова, Л.Н. Гумилева, М.Г. Магомедова и др., языковедов Н.А.
Баскакова, К.С.Кадыраджиева, Н.С.Джидалаева, Дж.М.Хангишиева и др.).
Важно отметить и следующее: хотя архаичные памятники кумыкского
фольклора трансформированы, а многие из них, очевидно, и вовсе утеряны,
мы располагаем материалом, позволяющим говорить о рудиментах тотемизма,
магии, матриархальных отношений, этиологические мотивы, языческие
персонажи, такие, как Тенгири, Суванасы, Албаслы, Темиртеш, Алав, Авамчы
и мн. др. Кумыки располагают и архаичными памятниками героического
эпоса, обрядовой поэзии и т.д. Большинство из этих архаичных элементов
можно трактовать как древнетюркские.
Вполне закономерно, что представленность и убедительность
древнетюркских отголосков в кумыкском фольклоре по мере хронологического
приближения к нам возрастают.
К остаткам гуннов, вошедшим позднее в кумыкский этнос, возводят
"Гуенскую песню", а также сравнительно позднее предание о гуенах и
тюменах. По-видимому, с этнонимом "гунн" связана и первая часть имени
героя сказки "Гум-Батрав". В детских играх использовалась праща
"гумпара". Это мы этимологизируем как "гуннская праща" ("гум"- гунн,
"пара" - праща). В фольклоре кумыков, ногайцев, казахов и др.
встречается образ "атолу". Слово созвучно с именем гуннского царя
Аттилы. Хотя власть этого царя распространялась и до Кавказа, вряд ли в
фольклоре указанных народов сохранилось воспоминание об историческом
Аттиле. Мы полагаем, что слово "атолу", означающее "известный",
"благородный", "мужественный" и ставшее обобщенным песенным образом,
бытовал еще в гуннский период, и известнейший из гуннских царей был или
наречен этим именем или оно закрепилось за ним как прозвище, титул.
Древнетюркских, в частности, хазарских элементов, особенно много
сохранилось у южных кумыков, что обусловлено не только характерной
вообще для этого микрорегиона консервацией фольклорно-этнографической
архаики, но, по-видимому, и более значительной ролью древних тюркских
племен в этногенетической истории южных кумыков. Так, в плаче героини из
предания "Окаменевшая Аймеседу" упоминается Семендер, где покупали
парчу, - это, несомненно, Семендер, столица Хазарии, располагавшаяся в
районе нынешней Махачкалы, и которая, кстати, была известна, в
частности, как центр производства различных изысканных тканей, торговли
ими (И.А.Халипаева). Еще недавно возле аула Башлыкент росло священное
"Дерево Тенгири" как известно из сведений средневековых авторов,
поклонение подобным деревьям особенно характерно было древним тюркам.
В древней песни о Минкюллю встречается бытующее и в современном
кумыкском языке слово "къазархы" - лук, праща, которое мы
этимологизируем так: "къазар" - хазар (казар), "-хы" (ухы) - их (его)
лук, праща (в совр. кумыкском языке "огьу", в чувашском - ухы...).
Бытуют также паремии, где встречаются "хазарская казна" ("хазар хазнам
бармы?' - "что у меня хазарская казна есть что ли?) и "копейка нохрат"
(в Волжской Булгарии был город Нохрат и "нохратами" назывались арабские,
булгарские или русские мелкие монеты); сохранилась и аналогичная по
содержанию строка кумыкской песни: "Хазар гетди - хазна гетди
Къумукъдан" - "Ушли хазары (потерпели поражение) - ушла (иссякла) хазна
Кумыкии"; отметим также, что в Дагестане сохранились хазарские топонимы
(Хазаркала, Хазарюрт, Хазармайдан, гора Семендер и др.); хазары довольно
часто упоминаются и в средневековых дагестанских хрониках, источниках, в
художественных произведениях и т.д.
К булгаро-хазарскому периоду можно отнести некоторые архаичные
элементы и детского фольклора кумыков. Так, в одной считалке встречаются
отсутствующие в современном кумыкском языке словоформы "бирем", "экем" и
т.д. Они, очевидно, являются порядковыми числительными, образованными с
помощью аффикса -им (-ем): "бир+ем"- первый, "эк (и)+ем" - второй и
т.д. На основе анализа чувашского, дунайско-болгарского и
волжско-булгарского языков Т.М. Матвеев пришел к выводу, что аффикс -ам
(-ем) - булгаризм[1]. В другой детской игровой песенке "Тав,
гав" тоже встречается нехарактерная для современного кумыкского языка
форма слова "мишик" (кошка) "мишики", где конечное -и, по-видимому, тоже
является булгаризмом. По предположению языковеда Дж.М.Хангишиева
(устное сообщение), "тарабарский язык" некоторых кумыкских считалок
может восходить к хазарскому языку, что, на наш взгляд, находит
подтверждение и в их содержании и поэтике.
Большая часть кумыкской обрядовой поэзии в своих истоках восходит
к домусульманскому периоду в истории народа, т.е., скорее всего, к
хазарскому периоду. Действительно, термины, обозначающие обряд вызывания
дождя "Земире", осенний обряд "Тюдюрбай", обычай коллективной трудовой
взаимопомощи "Булкъа", знахарские кампании "Халмач" являются
булгаризмами (К.С.Кадыраджиев); на наш взгляд, и в особенностях
отправления обрядов, в их рефренах ("гьалилей", "массай", "ананай" и
др.) тоже содержатся отголоски "хазарского" язычества, христианства и,
возможно, иудаизма.
Еще у гуннов были жрецы с особыми функциями вызывания дождя, с их
деятельностью связывалось изобилие и вообще благополучие в стране. Об
особом внимании древних кавказских тюрков к дождю свидетельствует и
известное письмо хазарского царя Иосифа, где, говоря о важных
особенностях края, он отмечал: "Страна наша не получает много дождей"[2]
(Коковцев П.К. Еврейско-хазарская переписка в Х в. М., 1932. С.1032). В
средневековых источниках сообщается, что жители Хазарии испрашивают
дождь при помощи останков предводителя арабских войск. В дагестанском
фольклоре есть тексты, где говорится о вызывании дождя останками
великана. Выяснению истоков обрядовой поэзии помогает сравнительный
анализ кумыкского материала с поэзией других народов. Обряды Земире и
Гюдюрбай в Дагестане наряду с кумыками бытовали также у татов -
ираноязычного народа, в основном исповедавшего иудаизм. Известное
противостояние ислама и иудейства, очевидно, исключает заимствование
этих обрядов кумыками и татами друг у друга в период утверждения в
Дагестане отмеченных монотеистических религий. На наш взгляд, из этого
можно сделать вывод о том, что кумыкско-татская общность в ритуалах
может восходить к периоду Хазарского каганата, где в качестве
официальной религии исповедовался иудаизм, хотя получили распространение
также христианство и ислам, где долго сохранялось и язычество. (Причем
средневековые авторы отмечают известную веротерпимость в Хазарии).
Слово "земер" встречается и у другого тюркского народа -
караимов, имеющих непосредственные связи с хазарами, которое переводится
как "религиозное песнопение, стих из псалмов"[3]. При этом
надо иметь в виду, что, как отмечал Н.А.Баскаков, в старых караимских
переводах Библии обнаруживаются древнебулгарские формы слов и что в
караимском фольклоре сохранились прямые отголоски хазарского периода в
их истории.
Хазарские истоки этого обряда находят подтверждение при обращении
к фольклорно-этнографическому материалу другого народа, который тоже,
по-видимому, имеет генетические связи с хазарами - к чувашскому. У
чувашей обряд называется "Самар", он сходен с аналогичными обрядами
отмеченных выше народов не только названием, но и особенностями его
проведения.
В "Сказании о битве при Анжи" повествуется о событиях периода
арабо-хазарских войн. Сюжет вкратце таков: у предводителя Анжи (город,
располагавшийся в черте нынешней Махачкалы), было два сына - Темиш и
Айбек; оно любили одну девушку - Айкыз; получив отказ от девушки, Темиш
переходит на сторону арабов, показывает им, где проложены водопроводы
Анжи, в результате чего врагам удается завладеть крепостью; Айкыз
тайными тропами выводит стариков, детей и женщин в Игран и Балх; затем
она вместе с Темишем поднимается на вершину крепости и бросается вниз,
увлекая за собой и предателя. Сказание представляет собой своеобразное
переплетение исторически реальных событий с мифологическими
представлениями.
Известны сходные сюжеты, связанные с другими населенными
пунктами. Топонимические предания об основании Семендера и Эндирея дают
народную этимологию названий этих пунктов и основываются на типичной
фольклорной традиции, по которой аулу, городу давалось имя определенного
лица - их основателя или владетеля. Сюжет предания о Семендере: один
кровник, боясь мести, бежал из Аравии, добрался до района нынешних
Тарков и жил в укрытии; преследователи его нашли, но простили, нарекли
его Семендером - именем убитого им человека; Семендер больше не вернулся
к себе, и за аулом, образовавшимся на месте, где обосновался Семендер,
закрепилось его имя. Во втором предании говорится о спасении Эндиреем,
предводителем одного из хазарских отрядов, аула Балыка-батагьа, который
использовал для этого военную хитрость. Согласно предварительному
уговору этому аулу потом было дано название Эндирей.
Отдельные архаичные казацкие песни на наш взгляд, тоже могут
восходить к древнетюркскому, в частности, к хазарскому периоду, о чем
свидетельствуют:
- черты архаики (в частности, домусульманские), характерные некоторым казак-йырам (казацким песням);
- необычайно сильный пафос казак-йыров, отражение в них
перипетий, которые в той или иной мере могут быть увязаны и с
историческими событиями периода расцвета крупных тюркоязычных государств
и объединений на Северном Кавказе;
- общетюркские черты, сохранившиеся в них;
- мы полагаем, что сами слова "хазар" ("казар") и "казак"
("хазак") - однокоренные слова. Интересно, что в кумыкских песнях о
Карткожаке и Джаватбие прослеживаются черты общности с византийскими
памятниками. Эта общность тоже могла возникнуть, скорее всего, в
хазарский период истории кумыков.
Примечания.
1. Матвеев Т.М. некоторые особенности чувашских числительных.
//Вопросы чувашского языка, литературы и искусства. Чебоксары, 1960.
С.11-14.
2. Коковцев П.К. Еврейско-хазарская переписка в Х в. М., 1932. С.103.
3. Караимско-русско-польский словарь. М., 1974. С.188,191.
4. Прик О.Я. Очерк грамматики караимского языка (крымский диалект). Махачкала, 1976.С.3-12.
